О Геннадии Батыгине уже написано немало, он интересен как исследователь и как личность. Это было видно при его жизни и очевидно сейчас. Он много сделал и мог сделать много больше. Этот текст опубликован в «Социологическом журнале», 2021, №1.
***
Уверен, старичок, нам и сейчас былo бы, о чем поговорить...
19 февраля 2021 года исполнилось 70 лет со дня рождения Геннадия Семеновича Батыгина. Ему суждено было прожить немногим более полувека, и не стало его без малого 20 лет назад. Для многих он жив и всегда будет оставаться таким. Но для многих он уже становится легендой.
Батыгин оставил яркий след в истории нашей науки: он – исследователь, учитель, редактор, организатор науки.
Приведу два небольших фрагмента из интервью, проведенного Натальей Мазлумяновой с Геннадием Батыгиным 23 января 2002 года, т.е. за полгода до его смерти:
«...с восьми или девяти лет у меня была голубая мечта – велосипед. Велосипед заменял для меня все блага мира. Мне нельзя было быстро ходить и бегать, упаси Бог ездить на велосипеде. Но вот мне исполнилось тринадцать, и врачи сказали, что угрозы сердечной недостаточности нет, ревмокардит компенсирован в связи с новым периодом жизни – подростковым... Я до сих пор помню день, когда отец и мать вместе со мной поехали в “город” (так называли центр Сызрани) и мне купили велосипед. “Спутник”, темно-синего цвета, с переключением передач! Это, конечно, не такой велосипед, какие у меня появились позже, но радость моя была невообразимой» (1, с. 134–135). И далее: «…летом (зимой я не рискую ездить на велосипеде) я всегда испытываю ощущение полноценной жизни, когда пилотирую легкую, шуршащую по асфальту машину» (1, с. 166).
Сегодня эти слова Батыгина кажутся некоей мистикой, ведь не только вся его жизнь была связана с велосипедом, но и смерть. Это была велосипедная поездка с друзьями. Смерть наступила мгновенно, он умер на шоссе, по которому только что пилотировал свой велосипед...
О смерти Батыгина я узнал ранним калифорнийским утром 1 июня, когда в Москве уже наступила вторая половина следующего дня. Не верилось, не укладывалось в голове. Но все же через час-полтора написанный мною некролог был размещен в интернете и отправлен Москву. Несколько позже он был опубликован в питерском журнале «Телескоп»:
«Геннадий Семёнович Батыгин (1951–2003)
Я не помню, когда и при каких обстоятельствах мы познакомились. Я знал Гену Батыгина всегда. Мы жили и работали в разных городах: он в Москве, я в бывшем Ленинграде. Я старше его на десять лет. Нас никогда не связывали никакие формальные отношения. Мы не участвовали вместе ни в одном из проектов. Я не помню, чтобы мы когда-либо говорили с ним о политике или об окружавших нас людях. Мы работали в одном профессиональном цехе. Это было и основой наших встреч, и главным мотивом. Каждая встреча – а в некоторые годы я бывал в Москве по нескольку раз в месяц – продолжала предыдущую... Она начиналась в редакции тогда единственного в Союзе профессионального журнала «Социологические исследования», продолжалась по дороге к нему домой, и потом – до поздней ночи. Нередко я оставался у него до утра. Зная о моих регулярных поездках между Ленинградом и Москвой, он говорил: «Ну ладно, старичок, заходи завтра...»... В те годы нас интересовали методология измерения социальных процессов, развитие эмпирических методов социологии, некоторые аспекты истории и философии социального познания. Наши беседы никогда не были рассмотрением частных, конкретных вопросов. Нас тянуло к поиску каких-то констант, детерминировавших процесс научного познания. Он не только прекрасно знал философию и социологию, у него было удивительное личное понимание взаимосвязи этих предметов. Он глубоко видел различия в историческом и логическом, но эти различия ему не были интересными. Много интереснее ему было искать те области, где и в силу каких-то причин логическое и историческое представлялись ему едиными. Ибо это – точки роста нового знания
В беседах он не старался доказывать свою правоту, он стремился понять себя. Его определение социологии: «Социология – это то, что мы публикуем в нашем журнале», не было заявлением чиновника, следовавшего какой-то свыше заданной политике. Он чувствовал свою правоту в понимании движения социологии и своими силами пытался противостоять жестким идеологическим императивам конца 1970-х – первой половины 1980-х годов.
Мой переезд в Америку не разорвал наших отношений. У меня на полке стоят почти все выпуски его «Социологического журнала». В нем публиковались многие авторы, но журнал был «батыгинским». Он многое сделал. И очень многое еще мог сделать. Мне будет всегда грустно без Гены» (2).
10 лет назад, по случаю 60-летия со дня рождения Батыгина я писал: «Сейчас Батыгину было бы лишь 62 года. Каждый скажет, для исследователя-обществоведа, гуманитария это не время подведения итогов, но период обобщения накопленного опыта. В этом возрасте ученые, как правило, полны планов и ощущают в себе силы для решения по-настоящему важных и сложных проблем. То, что Батыгин успел сделать, и то, как он очертил свое исследовательское пространство, открывало ему перспективы для глубоких, многоаспектных поисков, а его эрудиция и работоспособность давали основание надеяться на последующие успехи его научной деятельности. К сожалению, сполна реализовать задуманное ему не удалось. Его жизнь, а значит и его биография, завершились. Началась его постбиография» (3, с. 5). И в качестве вывода – утверждение: «Прошло десять лет с момента смерти Геннадия Батыгина. Но своими работами он, безусловно, участвует в развитии российской социологии. И можно предположить, что его постбиография будет долгой и насыщенной» (3, с. 14).
Сегодня у нас есть возможность на многих примерах показать справедливость этого положения. Отмечу лишь три обстоятельства. Первое, Батыгину не было 50 лет, когда под его редакцией была сделана книга «Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах» (4). Тогда была серия бесед с социологами-современниками, сегодня значительной части тех ученых уже нет, a сама книга приобрела новое значение. Она вводит в мир тех, кто участвовал в создании отечественной социологии, и с каждым годом ее значение будет расти. Она уже является базовой для историков советской социологии и тем более будет таковой для новых поколений социологов.
Второе обстоятельство: Батыгин внес значимый вклад в подготовку социологов в Шанинке, и немалое число его учеников уже давно стали сильными самостоятельными исследователями и активно передают свой опыт новым поколениям наших коллег. Уверен, многое в методологии их преподавания и, что особенно ценно, в характере их сотрудничества с молодыми хранит в себе опыт общения с Батыгиным.
И третье: Батыгин прошел школу работы с социологическими текстами в журнале «Социологические исследования» под руководством А.Г. Харчева и в 1994 году, ему было лишь 43 года, основал «Социологический журнал». Здесь было иное понимание социологии, свой взгляд на методологию и свои подходы к отбору и редактированию текстов. К сожалению, он смог вести это издание недолго, менее десяти лет. Но благодаря его коллегам и друзьям, отмечу главных редакторов – Д.Л. Константиновского, В.А. Ядова и П.М. Козыреву – и самоотверженной преданности журналу Л.А. Козловой, «хранительнице очага», издание существует, и в нем сохраняется дух Батыгина.
Одновременно была опубликована еще одна статья с анализом жизни и творчества Батыгина: «Г.С. Батыгин и формирование четвертого поколения советских и российских социологов» (5). Здесь делалась попытка изучить биографии в рамках совмещения личностого и поколенческого подходов, раннее применявшегося в серии статей о жизни и творчестве социологов первых трех поколений. Поколение I: Б.А. Грушин, Т.И. Заславская, А.Г. Здравомыслов, И.С. Кон, Ю.А. Левада и В.А. Ядов; поколение II: А.Н. Алексеев и Б.М. Фирсов и поколение III: В.Б. Голофаст, Я.С. Капелюш, Г.И. Саганенко и Г.В. Старовойтова. В то время я только начинал осваивать четвертую когорту нашего профессионального сообщества, было проведено лишь 12 интервью с представителями этой общности; сейчас в моей коллекции 51 реальное и мысленное интервью (написанные мною биографические тексты), но вывод, сделанный тогда, не только справедлив и сейчас, но и приобрел б;льшую обоснованность. Суть в том, что, принимая во внимание сделанное Батыгиным в науке, в области подготовки кадров и в придании нашей социологии импульса развития ее интеллектуального потенциала, а также – атмосферы интеллигентности, его можно относить не только к наиболее заметным лидерам своего поколения, но и к тем, кто оказал наибольшее влияние на развитие современной социологии в целом.
Выше указаны три текста, из которых видно мое отношение к сделанному Геннадием Батыгиным, однако так сложилось, что я начал свой историко-социологический проект лишь через год-полтора после его смерти. Так что все вопросы, которые я мог бы задать ему относительно его задумки с созданием книги биографий российских социологов, с его планами на продолжение этого исследования, остаются во мне. То же можно сказать о размышлениях, лежащих в основании моих поисков, и о разрабатываемых теоретико-эмпирических конструкциях. Таким образом, я постоянно веду с ним мысленные беседы, конечно же, охватывающие не только обозначенную проблематику, но и многое другое, важное для меня. Именно это отражено в названии два года назад изданной мною книги «Нескончаемые беседы с классиками и современниками. Опыт историко-биографического анализа» [6]. Это десять биографических текстов о людях, близких мне по характеру их творчества и их гражданским установкам. К классикам я отнес троих американских исследователей общественного мнения и рекламы: Джорджа Гэллапа, Хэдли Кэнтрила и Дэвида Огилви. Я не мог их видеть, но прочел о них почти все доступ-ное, писал о них с каким-то особым проникновением в их судьбы и часто думаю об этих талантливых личностях. Всех семерых российских социологов, тексты о которых вошли в книгу, я знал годами, высоко ценю сделанное ими и их роль в нашем профессиональном сообществе и в современной российской культуре. Все они умерли в разные годы этого столетия. С учетом их принадлежности к социологическим поколениям и алфавита очерки расположены в следующем порядке: Борис Грушин, Татьяна Заславская, Юрий Левада и Владимир Ядов – Андрей Алексеев – Валерий Голофаст – и ушедший ранее всех, самый молодой Геннадий Батыгин.
Эх, старичок, нам и сейчас былo бы, о чем поговорить...
1. Батыгин Г.С. «Никакого другого пути я даже помыслить не мог…» / Интервью подготовила Н.Я. Мазлумянова // Социологический журнал. 2003. № 2. С. 132 167. Дата обращения 16.02.2021. URL: https://www.jour.fnisc.ru/.../socjour/article/view/796/749
2. Докторов Б. Геннадий Семёнович Батыгин (1951–2003) // Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. 2003. № 3. С. 56. Дата обращения 16.02.2021. URL:
3. Докторов Б. Геннадий Батыгин: «Я хочу работать в области истории советской социологии» // Социологический журнал. 2013. № 2. С. 5–15. Дата обращения 16.02.2021. URL: https://www.jour.fnisc.ru/.../socjour/article/view/379/354.
4. Батыгин Г.С. Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах / Отв. ред. и авт. предисл. Г.С. Батыгин; Ред.-сост. С.Ф. Ярмолюк. СПб.: Изд-во РГХИ, 1999.
5. Докторов Б.З. Г.С. Батыгин и формирование четвертого поколения советских и российских социологов» // Социологический журнал. 2011. № 1. С. 114–127. Дата обращения 16.02.2021. URL:
6. Докторов Б.З. Нескончаемые беседы с классиками и современниками. Опыт историко-биографического анализа. М.: ЦСП и М, 2018.